[V-Seregon]

ОДИННАДЦАТАЯ НОЧЬ



Проще сразиться с врагом, чем идти с ним на компромисс.

Проще рисковать собой, а не близкими.

Проще пожертвовать жизнью, чем душой.



Ядовитые ветви лиан обвивали мои запястья. Я стоял у широкой каменной колонны, увитой зеленью. Это был цветник Смерти. Вся пышно цветущая здесь растительность была пропитана ядом. Я чувствовал это, хотя яд пока не оказывал на меня никакого ощутимого действия.

Я устал. Лианы, ставшие моими кандалами, крепко держали меня здесь. Я мог лишь немного менять позу, но даже сесть был не способен.

Я не мог понять, зачем отец пригласил меня после ужина в Зал Цветов, так странно преобразившийся. А потом лианы обхватили мои запястья и швырнули к колонне.

Странно. Я Эми Тарлен, Серебряный Клинок Эльвы, не знал за собой вины. Для меня не секрет, что многие принцы злоумышляют против своих отцов и правителей в надежде пораньше захватить власть. Мне уже двадцать четыре, но я пока вовсе не жажду взваливать на себя бремя государственной власти. Я готов во всем помогать отцу, и мне спокойнее, когда Эльва находится под его мудрым руководством.

Я люблю отца. Ведь для меня он не просто правитель, а именно отец. Тот, кто подарил жизнь и воспитал, кто был рядом, когда умерла мать. С тех пор, как мне исполнилось одиннадцать, он всегда говорил обо всем со мной, как мужчина с мужчиной, чтобы я научился чувствовать ответственность за то, что делаю. А сейчас... Он пригласил меня сюда и приковал своей магией. Чем я мог расстроить или рассердить его?

Я вспоминал прошедший день. Ничего необычного в нем не было. С утра я поехал на охоту. Вернулся, правда, ни с чем. Эта лань была так мила, что я не cмог убить ее. Мы ведь не голодаем, на кухне и в кладовых хватает привезенных крестьянами запасов. Так что я не считал охоту неудачной. Я рассказал об этом отцу за обедом, но он почти не слушал меня, занятый своими мыслями. Затем был нудный урок у метра Ленье. Ученый старик вместо ожидаемого курса географии долго читал мне выдержки из трактата «О наилучших путях и способах управления государством и долге подданного», интересуясь время от времени моим мнением. После занятий я с удовольствием искупался в озере и там же устроил небольшую тренировку по искусству меча. И с нетерпением ожидал вечера.

Я был рад увидеть среди присутствующих за ужином маршала Кана. Забавный старик служил еще моему деду. Должность у него была пожизненная, и хотя он давно уже не имел дела с реальной армией, но ежегодные турниры, которые мне так нравились, проводил по-прежнему сам. Король расспрашивал его о семье, и старый маршал с удовольствием рассказывал о немолодой уже дочке, двух взрослых внучках, одна из которых давно уже была женой капитана гарнизона, и своих неугомонных внуках, коих у него было уже четверо. А вот интересовавшие меня вопросы относительно предстоящего всего через месяц турнира отец обходил стороной.

Еще король спрашивал главу гильдии виноделов об урожае в южных провинциях, но разговоры о празднике урожая предпочел отложить на потом.

Со мной отец за ужином не разговаривал, хотя, как мне показалось, несколько раз он хотел обратиться ко мне, но почему-то этого не делал. Когда он предложил мне пойти с ним в Цветник, я не удивился. Я заметил, что его глаза печальны, и предвидел серьезный разговор, хотя и не догадывался, о чем он может быть.

Я перебирал в голове все, что могло вызвать неудовольствие отца.

Ему не нравилось, что я никудышный маг. Что я отдаю предпочтение физическим тренировкам и оружию, а магией почти пренебрегаю. Не получится из меня король-волшебник. Придется править по старинке, людскими методами. Приглашать на службу придворных волшебников, платить Лиге Магов за услуги.

Он же сам понимает, что я не в силах управлять своей магией. Да, она у меня есть. Источник обнаружил у меня немалый магический потенциал, вот только любые мои попытки творить заклинания еще ни разу ни к чему доброму не приводили.

Я горько усмехнулся, вспомнив свои опыты в Одинокой башне. Я решил заниматься там, когда рухнула часть дворца вокруг моей лаборатории, погребая под обломками немало людей и животных. В Одинокой башне, до которой от ближайших поселений несколько часов верхом, я создал ветерок. Я думал, что ветерок. А этот смерч за час натворил в королевстве таких бед. Я потом честно сидел под домашним арестом и решил для себя больше не заниматься магией. Иногда я читаю старые трактаты и учебники, чтобы знать магию хотя бы в теории, иначе сложно будет потом вести дела с Лигой Магов. Я даже сейчас, наверное, могу освободиться с помощью магии, вот только к каким последствиям это приведет?

Отец мог узнать о Настасии. Ведь именно к ней я хотел отправиться сегодня вечером. Даже при мысли о ней становиться легче. Она не для меня, знаю. Дочка деревенского кузнеца. Но... Она самая прекрасная девушка на свете, и я не могу даже представить рядом с собой никакую другую. Сама судьба свела нас на том празднике урожая, когда мы с друзьями, переодевшись простолюдинами, выбрались из дворца, чтобы вволю покуролесить. Заходящее солнце играло в ее волосах, а в глазах горели шальные искорки веселья, наши пальцы соприкоснулись в танце, и я понял, что пропал. Мое сердце больше не принадлежало мне. А эти неземные ощущения, когда я чувствую ее прикосновение или сам касаюсь ее.

Я попытался встать поудобнее и резкая боль в запястье вырвала меня из грез, возвращая к реальности.

Если отца беспокоит Настя, то... Нет, он мог решить этот вопрос как-то иначе.

Я готов отречься от прав на престол и жениться на ней, и уже сделал бы это, но я знаю, что не имею права. Я единственный законный наследник престола и помню свой долг перед страной. Ну почему Леди Айна не подарит отцу еще дитя, все стало бы куда проще.

Я стою здесь, как идиот. Как ребенок на первой исповеди в Храме, который не знает, стоит ли признаваться священнику в краже конфеты из буфета и драке с соседским мальчишкой, так как никаких других грехов за собой придумать не может, а каяться вроде положено.

Какая длинная ночь.

Смешно. Все-таки принцы более избалованные существа, чем простые солдаты. Я уже устал стоять, хотя сам порой ставил часовых охранять лагерь на всю ночь.

Скорей бы утро. Спокойно поговорить с отцом. Почему-то я уверен, что он придет.

Я прислонился спиной к колонне, невзирая на шипы и колючки, которые ранили тело, защищенное лишь шелком рубашки и атласом плаща. Разве это боль? Лишь для тех, кто не был ранен на войне и никогда не попадал под действие боевых заклинаний.

Может быть, это испытание? Тайное испытание, положенное каждому наследнику, о котором я просто не знаю. Испытание выдержки, копание в себе, проверка?

У меня уже не было сил просто стоять, в очередной раз пытаясь понять причину происходящего. Я попытался пробиться за ментальный барьер, окружающий зал. Бесполезно.

Я пробовал раз за разом, и чуть не упал под мощной волной ощущений. Сотни чужих мыслей и чувств нахлынули на меня, не позволяя уловить нормально хоть одну. И как это удается отцу?

Поток мыслей резко оборвался. Кто-то нанес ментальный удар по моему сознанию. Не сильный, но болезненный. Лианы отпустили мои руки, и я с облегчением опустился на пол и увидел, как в зал вошел отец.

- Папа, объясни мне что происходит?

- Встань, - раздался повелительный голос, - разве так приветствуют своего отца и господина.

Я быстро поднялся на ноги и приветствовал его почтительным поклоном.

- Не сейчас, Эми. Сегодня ночью. Здесь я тебе все расскажу. А сейчас надень вот это.

Он протянул мне слегка подетый ржавчиной железный обруч с резным узором и закрытым нефритовым глазом в центре. Я взял его. Принцы редко используют украшения из столь неблагородного металла, но я уже носил его одно время, правда, тогда он выглядел поновее. Эта штука нейтрализовывала магию и ментальную энергию.

- Отец. Я давно уже могу сам контролировать себя. Те времена, когда я случайно в гневе или обиде причинял кому-то вред, прошли. И я могу пообещать тебе не применять магию столько, сколько скажешь.

- Не нужно обещаний, Эми. Прошу тебя, надень.

Я выполнил его просьбу. Металл приятно холодил лоб. Мне стало легче.

- Папа...

- Не сейчас, Эми. У меня много дел. Я все объясню тебе ночью, а пока ты свободен.

Я поклонился и ушел к себе. Позавтракав, я лег спать, но сон не шел. Хотелось поскорее дождаться вечера и узнать, в чем дело. Я спустился во внутренний двор и присоединился к тренировке гвардейцев. Искусство меча спасало меня обычно от тягостных мыслей.

В обед отец не сказал мне ни слова, а Леди Айна, неофициальная жена короля, казалось, даже избегала смотреть в мою сторону. Гостей за ужином почти не было. После должен был собраться королевский совет, но гвардеец, охранявший вход в Зал Совета, остановил меня, сказав:

- Ваше высочество, вас пускать не велено.

Я хотел ворваться и спросить, в чем дело, но он загородил проход. Я хотел ментально отшвырнуть его, и удар пришелся по мне самому. Обруч. Я выхватил меч.

- Пусти.

Я бы с ним справился, меня учили лучшие фехтовальщики страны, но тут подоспел лейтенант Шарни и еще трое гвардейцев. Меч лейтенанта коснулся моего горла.

- Принц Эми, вы не на войне, и здесь не ставка врага, а дом вашего отца. Вложите меч в ножны.

Я сам не понял, почему сорвался. Ну, не пустили. Неприятно, конечно, и все же. Что-то со мной не так. Как хочется спать.

Я вернулся в комнату, но опять не заснул. Тогда я спустился в конюшню, вывел Серого и поехал к Насте. У ворот меня остановили.

- Ваше высочество, вас не велено выпускать из столицы.

Нет. Это уже слишком. Заряд боевой магии должен был вынести ворота.

Я пришел в себя на лежанке в караулке. К голове был приложен лед. В глазах троилось.

Правильно отец надел на меня эту штуку. Он что-то знает. Надо подождать до вечера.

Я извинился перед стражниками, в конце концов, они лишь выполняют приказы, и как только смог встать, вернулся во дворец. Свидание отменялось. Я пытался читать, но не улавливал смысл написанного. Я едва дождался ужина, но еду принесли в комнату. Ужинал я один, так как оказалось, что моих друзей Тима Альвина и Клода Ветрогона в городе нет. Король отправил их с поручениями. Во дворце не было никого, с кем я мог бы поделиться своими мыслями или послать с весточку к Настене.

Зато потом пришел Вефуль, старый пес отца, совсем уже дряхлый. Он положил мне морду на колени и смотрел большими печальными глазами.

К цветнику я пошел сам, Вефуль проводил меня до дверей, но внутрь не вошел.

Отец был там.

- Подойди к колонне.

- Зачем?

Лианы схватили меня. Я дернулся, но еще одна обхватила горло. Меня подтащили к колонне, где я смог снова вздохнуть спокойно.

- За что? Папа. Что со мной?

- Пока почти ничего. Но через двенадцать ночей ты изменишься и навсегда покинешь нас.

- Но почему?

- Все дело в твоей матери.

- Но ведь мама давно умерла.

- Я тоже так думал. Но... Эми. Я должен принести тебя в жертву.

- Убить?! И причем тут мать?

Отец избегал моего взгляда, на его лбу проступили капельки пота.

- Все дело в крови. Когда-то в юности я сразился с Повелителем Мрака и даже остался жив. Я ушел из его владений вместе с его дочерью. Это была твоя мать. Мы любили друг друга и были счастливы. Но потом она заболела, и врачи не могли найти причину ее недуга. Она таяла на глазах, и я ничем не мог ей помочь. А потом она призналась, что любое лечение бесполезно. Ее звал отец, я никогда бы не решился говорить о нем так, но я передаю тебе ее слова. Она слышала зов и тратила все силы, чтобы противиться ему.

Слова давались отцу с трудом.

- Потом она уехала в Святое место в заповедных лесах Рей, куда нет хода никому, чьи помыслы нечисты. Через три недели Хранитель лесов нашел на берегу реки окровавленные обрывки ее одежды.

- Значит, ее склеп?

- Пуст. Я не мог лишить тебя хотя бы этого. Человеку нужно место, где он может общаться с умершими. Я сделал это в память о ней, и первое время сам часто спускался туда.

Когда-то я считал, что победил. Мне удалось спасти немало смертных, причем не только людей, и уничтожить артефакт его Летающих Тварей, их почти не осталось. Люди могли уже не вздрагивать каждую ночь, и не ждать с тревогой утра, гадая, сколько новых слез оно принесет. Ценою жизней нескольких моих друзей было разбито его Зеркало Душ, и многие слуги и рабы Повелителя обрели свободу и отвернулись от мрака. Радость наполнила землю.

Время общего мира было недолгим, люди вечно не могут поделить клочки земли между королевствами, мстят за обиды и увеличивают благосостояние за счет других. Но все эти войны ничто по сравнению с властью Повелителя Мрака. Ты воевал, но не видел истинной боли.

При этих его словах перед глазами возникли Поющие болота. Почти сразу мне удалось усилием воли прогнать их. Какими же долгими были эти мгновенья.

- Эльве вообще везло, - продолжал отец, похоже, он ничего не заметил. Казалось, он смотрел мимо меня или сквозь меня, и видел что-то свое. - Ни одна из войн, где мы принимали участие, не перешагнула окраинных земель страны.

- Прошло всего двадцать пять лет, и я должен отдать ему тебя, - его взгляд ожил, теперь он смотрел на меня. - Вот только такой, как сейчас, ты его не устраиваешь. Он мог бы ожесточить твою душу войной, кровью и болью. Непрерывные войны, голод и болезни, гуляющие по стране, ожесточают. И все это продолжалось бы, пока он не достиг бы результата. Но, пойми, это затронуло бы не только тебя. Есть и другой способ. Ты изменишься. А мы получим двенадцать лет мира, да и потом Эльва будет в привилегированном отношении перед другими странами. Ведь это твоя родина. Ты должен пожертвовать собой ради страны. Кроме того, он сказал, что твоя мать жива и она ждет тебя.

Отец отвел взгляд.

- Мама не могла так поступить.

- Не знаю. Я уже ни в чем не уверен. Какая она сейчас, и знает ли все.

- Отец! Ты понимаешь, что он хочет из меня сделать?

- Исчадье Мрака.

- Но, папа. Я против. Я готов следовать любому твоему приказу, я готов отдать свою жизнь для спасения страны. Но на этом пути я рискую утратить душу. Ты ведь сам говорил мне...

- Он все равно добьется своего, - перебил меня отец, его обычно твердый голос немного дрожал. - Но я не хочу, чтобы в своем становлении ты прошелся по костям и руинам Эльвы. Лучше тебе принять все, как есть, и смирится.

Отец подошел и снял с меня обруч. Я хотел поймать его взгляд, как будто это могло что-то изменить.

- Может, я сам поеду к Повелителю Мрака и попытаюсь сразиться? Ты ведь смог!

- Нет.

Отец отвернулся и сказал куда-то в сторону.

- Можете войти.

Появились две черных тени.

Они были высокие и горбатые, с шаркающей походкой, в длинных до пола балахонах, с лицами, закрытыми капюшонами. Один из них держал в руках чащу. Оригинальные у него были перчатки. Из зеленой кожи с когтями.

Он поднес чашу ко мне.

- Пейте, принц, - прошипел он.

Я сделал глоток и тут же сплюнул. Кровь. Меня тошнило.

- Папа.

Но отца в зале не было.

- Подождем немного. Когда его будет мучить жажда, он сделает глоток. А пока...

Лианы растянули меня на столбе, а тип в капюшоне приблизился. Я поднял ноги и пнул его. Он отлетел. Чаша вылетела из его рук, но второй подхватил ее.

Теперь лианы сковывали меня целиком, а на глаза полилась кровь.

Я встряхнул головой и увидел тонкий раздвоенный язык, вылетевший из-под капюшона и ловящий в воздухе разлетающиеся капли.

У меня были видения. К счастью, утром, когда путы упали, я почти ничего не помнил. Иначе, наверное, сошел бы с ума. Все казалось бредом. Слова отца...

Нет, похоже, его слова не были частью видений. Он продал мою душу в обмен на благополучие страны. Могу ли я его винить? Он опять поступил как мудрый правитель. Король не мог пожертвовать Эльвой ради призрачной надежды, что я останусь собой. Теперь я понял, почему за тем ужином он не хотел говорить ни о турнире, ни празднике урожая. Не будет у меня больше ни турниров, ни праздников.

Монарх вошел в цветник и протянул обруч. Я надел. Он вышел, не сказав ни слова, но на пороге внезапно оглянулся. В его глазах была боль. Я хотел догнать его, но сил не было.

Весь день я просидел у себя в комнате. Есть я не мог. Не мог даже смотреть на еду. Как я хотел увидеть Настю! Почему я не сделал этого тогда? Не обвенчался с ней в Забытом Храме и не уехал из страны? Долг перед родиной. Что ж, Эми, вот тобой и решили заплатить долги.

Я думал о словах отца, но не мог принять его решение. Даже перспектива вновь увидеть маму не радовала. Я не хотел, чтобы она увидела то, что они хотят из меня сделать.

Вечером, когда стемнело, в мои покои пришел лейтенант Шарни и передал приказ отца явиться в Зал Цветов.

Еще одна ночь. Снова эти двое. Кровь я не пил, и они опять полили ею мои глаза. В кровавой пелене творилось что-то ужасное. Вернее, это творилось наяву, по крайней мере, для меня. А утром все ушло.

Я хотел поговорить с отцом, пока не поздно. Но он лишь снял обруч, как будто не мог поручить это никому другому, и ушел, не сказав ни слова. Меня мутило, сил хватило лишь дойти до комнаты и упасть. К обеду я попытался поесть. Кроме пары пресных лепешек и стакана сока, в меня ничего не лезло. Проголодался я к вечеру, но поесть не дали.

- Ночью тебя ждет пир, - тихо сказал голос.

Я так и не понял, откуда он исходил.

Я воевал в пустыне. Но никакие враги не причиняли столько страданий, как солнце. Жгущее и иссушающее. Я уже не мог поднять меч, а просто сидел на земле среди трупов друзей и врагов. Рядом лилась кровь и слышались стоны. Но мне было тяжело даже дышать, таким сухим был воздух. И тут прелестная девушка склонилась надо мной и поднесла к губам вражеский шлем, наполненный вином. Ничего более вкусного я никогда не пил. Прохладное, в меру сладкое, наполняющее силой. Я поднялся и вновь сражался. Враги отступили.

Славный был сон. Люблю, когда все кончается хорошо.

Руки, больше не удерживаемые лианами, упали. Во рту был привкус крови. Меня ею все же напоили.

Утром я одел обруч. Я чувствовал себя куда лучше, чем вчера, и мне разрешили прогуляться по лесу, правда, в сопровождении десятка гвардейцев, которым было велено вернуть меня в город к вечеру.

Я пытался говорить с гвардейцами, но они не отвечали и лишь бросали полные укоризны, а то и откровенной злобы взгляды. Не знаю, что им наговорили.

Еще одна ночь. А за ней утро. Не помню, что происходило. Вот только во рту снова был привкус крови, больше не вызывавший тошноты, и приятное чувство сытости.

Настя передала со знакомой служанкой записку, что скучает.

Попытался воспользоваться тайным ходом. Поймали. Наши боевые маги. Подобной боли и унижения я раньше не испытывал. Они совсем не обращали внимания на то, что я особа неприкосновенная. Впрочем, физически они ко мне и не притронулись.

Отец удостоил меня гневным взглядом. И назвал неблагодарной тварью.

Я не хотел идти в зал. Мне было плохо. Тело словно разрывали изнутри. Меня скрутило и затрясло в припадке. Потом я случайно ударился головой обо что-то и затих. В себя пришел только утром.

Отец подал мне железный обруч.

- Прости меня, мой мальчик, - сказал он, - но это нужно для нас всех.

Он все еще избегал смотреть мне в глаза, как будто это могло что-то изменить.

Я снова уехал в лес. Там было легче. Да и отцу, и остальным без моего присутствия, похоже, было приятнее.

В зал я пришел сам, не сопротивляясь. В этот раз видений не было. Только злоба и ненависть. Жуткие мысли бальзамом лились в мою черную душу. Я был один. Меня это бесило. Но потом появилась Тварь с чашей. Я выпил ее до дна. Свежая пьянящая кровь. Даже покинув это место и приехав к деду, я не часто смогу баловать себя этим напитком. Слишком многому надо учиться. К крови было что-то подмешано, что-то, делавшее ее особенно упоительной.

Пришел король и протянул обруч. Я отшвырнул эту железку прочь. Король поднял ее и потребовал наклонить голову. Только после полного заклинания магического подчинения я позволил надеть на себя это дурацкое украшение.

В голове прояснилось. Я снова стал собой. Теперь я осознавал весь ужас происходящего. Я пытался получить аудиенцию у отца и поговорить с ним. Мне отказали, тогда я написал ему письмо и отправил с пажом. Пришел письменный же ответ:

«Потерпи, мой мальчик. Осталось уже недолго. Я тебя никогда не забуду».

Прямо как покойника. А впрочем. Разве это буду я?

Я буду хуже, чем мертв, у меня не будет склепа, куда можно будет прийти поговорить, излить печаль, поделиться мыслями. Меня не будет ни среди живых, ни среди мертвых.

Когда до заката осталась еще часа четыре, ко мне пришла Леди Айна. О ней не докладывали, она просто вошла, и все. Впрочем, со мной уже никто не обращался как с принцем, разве что называли по-прежнему «ваше высочество», и то всегда с укоризной.

Теперь я понял, почему отец на ней так и не женился. Ему, вероятнее всего, просто не позволили это сделать без полного доказательства смерти матери. Да и был ли он в ней уверен все это время? И все же моя мать для него умерла, вне зависимости от того, жива она сейчас или нет.

Я посмотрел на женщину, что пыталась - и небезуспешно - скрасить одиночество отца. Она даже хотела заменить мне мать, но последнее удалось ей несколько хуже. Особой близости между нами никогда не было, но я всегда или почти всегда, по крайней мере, после давнего разговора с отцом, хорошо к ней относился.

- Можно, я сяду? - тихо спросила она.

- Конечно, леди Айна, располагайтесь. Могу я чем-то вам помочь?

- Да, принц Эми, можете. Перестаньте мучить короля. Он же вам все объяснил. Вы жестокий человек, принц Эми, - ее голос дрожал. - Неужели так вы не понимаете, каких сил ему стоило пойти на этот шаг. Он любит вас. Решиться отдать в руки Врага любимого ребенка, своего единственного сына.

Она закрыла лицо руками, немного успокоилась и продолжила:

- Он ведь сейчас почти не спит, только изредка забывается в тяжелом забытьи. У него пропал аппетит, он похудел. Вы видели, какой у него нездоровый цвет лица, или поглощены только собой?!

Последнюю фразу она выкрикнула истошно тонким голосом, она была близка к истерике.

- А то, что он первый приходит к вам по утрам, когда вы чудовищно опасны, этого вы тоже не заметили. Глава Лиги Магов предлагал уступить эту роль ему, но король не хочет. Это, видите ли, его кара, его наказание. И если что и случится, то так тому и быть. Они там совещались, решали, судили по-всякому, но другого пути не нашли. Король и так казнит себя за то, что вынужден пожертвовать вами. Сам бы он, не раздумывая, отдал свою душу, чтобы только не пострадала ваша. Так не мучьте его еще больше. Не нужно этих писем, вопросов, взглядов. Разрешите ему донести его ношу до конца. Он ведь тоже человек и может не выдержать. И что будет, если он сорвется и отменит все сейчас? Его жертва окажется напрасной. Ведь вас уже не вернуть. Принц, вы же чувствуете это сами. Чего вы хотите добиться?

Она походила на безумную, глаза горели нездоровым огнем, даже ее волосы, казалось, шевелились. Хотя нет, это только ветер, что дует в оставленное открытым окно.

- Я знаю, чего хочет Враг. Об этом можете не догадываться ни король, ни вы. Ему нужна месть. Король отнял у него самое дорогое - единственную дочь. Он ранил не самолюбие или тело врага, а его душу. Что по сравнению с этим поражение. И теперь он вынуждает короля отдать ему сына. Он не мог бы придумать большей боли, чем этот выбор. Добровольное решение. Сделать вас Исчадьем Марка в кровавой бойне войны этой Твари было бы куда приятней, но тогда он не изведал бы радости мести. Ведь вы с королем были бы на одной стороне в этой войне. К тому же вы могли бы погибнуть, так и не доставшись ему. Но этот выбор!

- Я не знаю, прав ли король! - она уже кричала, - но пути назад нет! Так не мучайте же его!

Ее трясло в истерике. Я хотел ее как-то успокоить, но не находил слов, а подходить опасался. Мне казалось, что тогда она может броситься не в дверь, а к кратчайшему пути отступления, окну. Северная Башня, которую я занимал, и которая осталось еще от старой крепости, расположена слишком высоко, чтобы, упав с нее, можно было выжить.

- Эми, пожалуйста, если в вас еще есть что-то человеческое, простите его и ...

Теперь она говорила тихо и смотрела на меня покрытыми пеленой слез глазами.

- Может, тогда Враг не во всем добьется своего, и где-то в вас и после преображения останется частичка незамутненной человеческой души.

Я почувствовал прилив благодарности к этой женщине, которая так любит моего отца, и которая, может, единственная во дворце, все еще пытается разглядеть во мне человека.

Молчание длилось какую-то минуту. Она чего-то ждала, я хотел что-то сказать, но не знал, что. А затем она быстро встала, вежливо, хоть и слегка нервно поклонилась и вышла, сказав:

- Прощайте, принц Эми.

- Прощайте, леди Айна, и спасибо вам, - только и смог ответить я.

Мне было жаль отца, я вспомнил, каким видел его утром, и каким он был всего неделю назад. Он сильно постарел за эти дни, а в волосах прибавилось седины. Я не винил отца, уже не противился его воле, мог даже понять, но и смириться с его решением не было сил, а может, не хватало мужества. Не знаю, что именно толкнуло меня на этот шаг.

Я сдвинул камень в перстне и лизнул дно чаши цветка с шипом. Вкус моей крови, смешанной с ядом, совсем не походил на то, что я пил ночью. Отец вряд ли догадывался об украшении, что я ношу на руке вот уже почти семь лет. С ним я вернулся из Поющих болот, куда ездил разбираться с обнаруженными там гнездами химер. Я сам вызвался, а отец дал добро, видно, решив, что это не очень опасно, а мне опыт. Да, по сравнению со встреченными нами там Потерянными душами, химеры были действительно не опасны.

Я видел, что они делают с людьми. Я бежал с болот с остатками отряда. Обращаться к Лиге Магов времени уже не было. Тогда я вернулся туда с магом-недоучкой, что гостил у родных, горсткой местных ведунов, с теми из отряда, кто нашел в себе силы идти опять в этот ад, да с местными висельниками, коим пообещал за это помилование. И каждый знал, что нужно убить товарищей при первых признаках проникновения в них Потерянных душ. У всех были сделанные наскоро амулеты и освященное народными методами оружие, но главным амулетом они считали меня. Ведуны сказали, что я обладаю странной силой, способной противиться Потерянным душам. Мы должны были найти и уничтожить то, что связывало их с реальным миром, ибо иначе их не одолеть. Странно, даже теперь это тяжело вспоминать.

Мы нашли его. Алтарь, политый человеческой кровью. Химеры, тихо прятавшиеся на болотах, оказались непричастны к большинству смертей, в которых их обвиняли. Приблизиться к алтарю, пересечь окружающее его пространство, где, казалось, сам воздух был наполнен смертью и страхом, не удалось никому, кроме меня. Там был седой старик с болезненно серо-желтой кожей в одежде травника. Когда я пришел, он обагрил алтарь кровью испуганного худенького подростка.

- В твою честь, - сказал он, и его налитые кровью зрачки, казалось, готовы были выскочить из орбит от какого-то странного возбуждения, в котором он пребывал.

Я зарубил старика мечом, но уже ничем не смог помочь умирающему. Справился я и с алтарем, камень попался хрупкий, а сталь была отменная. Это было одно из лучших творений наших оружейников. Сейчас ценность представляет только рукоять.

Мы справились с Потерянными душами, лишившимися источника силы, и химеры помогли нам в этом. Они лишь испросили права очистить свой дом, сердцевину тех самых болот, от скверны и право жить в нем дальше, избегая людей. Я разрешил им, хотя, не знаю, имел ли право делать это без согласия короля. Просто все решили, что так будет лучше.

Мы сбросили остатки алтаря в самую глубокую топь. Сожгли все, что осталось от колдуна и от пораженных Потерянными душами. С честью похоронили тех, чьи души не пострадали, и деревенского дурачка, что стал последней жертвой колдуна, которым оказался «немощный» целитель, что прибрел в эти места с год назад и помогал людям, чем мог. Мальчишка сразу невзлюбил пришлого старичка, за что отношение обычно сердобольных сельчанок к дурачку сильно ухудшилось. Я едва не отравился местным самогоном, когда мы поминали умерших и скорбели о тех, кого уже нет.

Все кончилось хорошо, но ужас того, что хуже смерти, так и остался со мной, уйдя с поверхности куда-то в глубину.

С порученным заданием я справился, жители юных окраин больше не боялись ужаса Поющих болот. Тогда мне не удалось толком рассказать о происшедшем отцу, рассказ получился смазанный и слегка бравадный, многое я просто упустил. Не хотелось вспоминать подробности, да и стыдился я своего страха перед лицом того, кто не побоялся сражаться с самим повелителем Мрака.

С тех пор я не расставался с перстнем, подаренным мне юным магом перед этим самым походом. Перстнем, что должен был дать мне шанс умереть человеком, если Потерявшие души доберутся до меня. Я даже приказал ювелиру в ближайшем городке уменьшить его. Он решил, что я делаю это для своей девушки. С тех пор перстень с меня можно снять только с пальцем.

Пришел черед воспользоваться им. Это еще один выход, лучший для всех. Повелитель Мрака не получит желаемого. Да, он будет в гневе, но ведь войны с ним и так не избежать. А шанс на победу есть всегда. Особенно, если выступят все, кто против его власти. Я же умру человеком, а отец больше не будет мучиться, смирится, со временем простит, а может, когда и помянет добрым словом.

Слова колдуна, что показались мне когда-то издевкой, приобретали иной смысл. Много ли людей в Эльве знали, кем была моя мать, ведь даже я не догадывался об этом. Знал лишь, что отец встретил ее в темных землях, и что она спасла ему жизнь.

В горле было сухо, и я запил яд тем самым деревенским самогоном, выгнанным на яблоках , ягодах и травах. Его мне торжественно вручили двое старейшин, да еще дряхлый ведун, который добавил туда чего-то для особой пользы. Тим с Ветрогоном пытались его пить на спор, но быстро охладели к этой затее, и долго мучались от головной боли, костеря при этом почему-то меня. С тех пор фляжка с этим зверским варевом валялось у меня в секретере без дела. До сегодняшнего дня. Крепкие же у сельчан глотки. Я опьянел сразу, в голове помутилось.

Вот так вот напиться, чтобы не мучиться, и умереть.

В видениях я был счастлив, и вновь увидеть Зал цветов было очень даже неприятно. Отравление не удалось. Утихомирить меня отцу удалось только при помощи шести магов Лиги.

Меня стало два. Один днем, второй ночью. Мне ночью казался смешным и жалким «я днем». А мне днем казался чудовищным «я ночью». Зала цветов больше не было. Обугленные развалины с одной уцелевшей колонной. Лианы не брало ничто. Остальной дворец почти не пострадал благодаря мощному заклятию антимагии, окружавшему зал.

Сколько же король заплатил Лиге?

Все это время я не спал. Мне дневному казалось это странным, а вот ночью я понимал, что уже не человек, да и мои способности выходят далеко за грань обычных. Днем меня больше не оставляли одного, чуть ли не каждое действие требовало разрешения. В помещениях, где я находился, окна всегда были наглухо закрыты и охранялись гвардейцами.



Она обняла меня и поцеловала в губы. Видение рассеялось, и я увидел ее.

- Настя.

- Что они с тобой сделали? Я слышала, что твоей душей завладел злобный демон. Но я не верю. Скажи, это ведь не так?

Она доверчиво прижалась ко мне.

- Настя, в меня не вселился демон, - я говорил ей правду, - я сам демон. Мой дед - Повелитель Мрака. А я его наследник.

Настя вздрогнула так, что ее дрожь передалась мне. Ее глаза наполнились ужасом и она слегла отстранилась.

- Но ты же не хочешь этого? - полупрошептала-полупростонала она.

Как будто меня спрашивали, хочу я или не хочу.

- Нет. Но все решили без меня.

- Но твой отец, он что-нибудь придумает, он один раз уже справился с... - у нее сбилось дыхание, - ним. Я не хочу тебя терять. Я люблю тебя. Есть святые места, обряды очищения.

Она дрожала, а на щеках блестели капельки слез.

- Я тебя тоже люблю. Прошу, не уходи. Хотя, как ты сюда проникла?

Она снова обняла меня, и я слышал как торопливо стучит ее сердечко.

- Ты не приезжал, и я забеспокоилась. Я думала, ты меня бросил. Сестра давно уже говорила мне, что мы не пара. Я приехала в столицу кое-что купить, хотя ярмарку и отменили, и Сузан рассказала мне ужасную новость, что по ночам в тебя вселяется демон, и поэтому тебя держат здесь. И что на тебя надели обруч Ки Ровада, чтобы ты не натворил чего днем. Я уговорила ее провести меня во дворец. Она предупреждала, что это опасно, но я...

- Побудь пока со мной. А ближе к утру уходи. Сюда может придти отец.

Рядом с ней мне было хорошо даже сейчас в этом жутком месте.

Совсем некстати появился мерзкий чешуйчатокожий слуга с чащей. Он больше не прятал свои крылья под мантией, а гордо вышагивал. Ему была доверена очень важная миссии, и он не боялся ужаснуть меня своим обликом.

- Уйди, - сказал я.

Пить хотелось. Но не при Насте же.

- Господин. Вам необходимо выпить это. Пейте или я убью эту девушку.

Настя побледнела и, дрожа, прижалась ко мне. Я не хотел видеть ужас на лице любимой девушки.

В следующий миг тварь окаменела и взорвалась. Одна моя рука была свободна, но наклониться и подхватить падающую девушку я не смог.

К счастью, она быстро пришла в себя.

Мы стояли, обнявшись. Я шептал ей всякие глупости. А ближе к рассвету ласково оттолкнул и попросил уйти.

- Возвращайся завтра, если сможешь..

Настасию я не видел ни днем, ни следующей ночью.

Утром спросил отца, что с девушкой. Он сказал, что ничего не знает ни о какой девушке. Видно, мне что-то померещилось. По-моему, он врал.



Шла одиннадцатая ночь. Я с жадностью выпил всю кровь. Мне нужны были силы. Я еще не был целиком тем, кем меня хотел видеть дед. И я помнил о ней, ее глазах, ее голосе, ее улыбке. Съездить к Настиному отцу не удалось, а Сузан отправили в другой замок. Днем я был бессилен. Обруч обращал все против меня. Действовать надо было сейчас.

- Подойди ближе, - приказал я, - еще ближе.

Тварь смотрела на меня с ужасом, особенно когда я вцепился в ее горло зубами и рванул. А затем начал пить. Если кровь казалось мне вином, то это был недобродивший яблочный уксус вперемешку с настойкой полыни. Но мне нужны были силы. Затем я оттолкнул Тварь. Она была еще жива, но меня это не волновало. Я вырвал лиану с одной стороны, потом освободил и вторую руку.

Сейчас меня останавливало только одно - обруч. Это был вовсе не тот обруч, что я носил в детстве, потеряв мать. Тот был меньше и выглядел, как новый. Сейчас же на мне обруч Великого Ки Рована, о котором слышали даже столь несведущие в магии люди, как Настя или Сузан. Этот маг сотворил немало чудес на благо людям, а затем то ли повернулся в своих изысканиях ко злу, то ли просто сошел с ума. Я не знаю истины и больше не верю истории, как ее пишут люди. Но, так или иначе, он стал опасен. Все, кто пытался обуздать его, гибли, пока, наконец, силами трех Лиг Магов, что редко могли договориться, не удалось пленить Ки Рована. Но никакие замки и засовы не смогли бы долго удержать столь могущественного мага, поэтому для него был создан этот обруч, который он позволил надеть на себя своей младшей сестре. Плененного мага заключили в Одинокую башню, но он пробыл там всего три года, а после обруч был найден поверх кучки слегка обгоревшей одежды, внутри которой бел пепел. Все, что осталось от некогда великого мага, который смог хотя бы таким образом вырваться на свободу. Более трехсот лет этот артефакт хранился в местной Лиге магов, и они достали его ради меня. Нечего сказать - уважают.

Я уйду отсюда, так или иначе. Я либо умру, либо буду свободен. Я выбрал самое безобидное из убивающих заклинаний. Ударит по мне - не жалко, но если оно сработает так, как я рассчитываю... У меня всегда были проблемы с соизмерением силы, а похоронить всех под развалинами дворца не хотелось.

Я чуть было не оглох от грохота, стены бывшего цветника треснули, а одностороннего магического барьера, преграждающего выход, больше не существовало.

Я почувствовал легкую боль в области лба, нефритовый глаз нагрелся, затем стал холодным и, треснув, выпал из ободка. Целый обруч снять было невозможно, а вот бесполезную уже железку проще простого.

Я искал Настю. Жалко было причинять боль тем, кого знал с детства, но меня утешало то, что я никого не убил. Разве что лейтенант может остаться полоумным. Его сознание защищал слишком плотный магический блок, пришлось взломать.

Настасия была в маленькой комнате в Южной башне. Ей не собирались причинять вреда. Ее бы отпустили сразу после моего отъезда, или даже отдали бы мне, если бы потребовал. Но ведь я не знал этого раньше.

Она бросилась мне на шею и отчего-то заплакала. Минуту мы стояли молча, обнявшись. Я был счастлив снова быть рядом с ней.

- Едем, - сказал я, возвращаясь от сладких грез к действительности.

- Куда?

- Объясню по дороге, не хочу, чтобы твое сознание прочитали. Я еще очень неопытен, чтобы прикрывать его.

Лошади меня испугались. Настю, к счастью, нет. Я проводил ее до ворот и приказал скакать к Забытому Храму.

Я знал, что могу это сделать. Преображаться в первый раз было жутко. Когда твои кости меняются, кожа обрастает чешуей, а масса возрастает в сотни раз, ощущения не из приятных.

Молодой, совсем еще не большой, ростом чуть больше слона из зверинца, черный дракон неумело взмыл в небо. Ощущение полета пьянило. Я выпустил в ночь пламя и издал рык от счастья. Но надо было помнить и о деле. Я кружил над девушкой по пути к храму. Потом мне пришлось вновь пройти трансформацию. Священник мог обидеться, если бы я сжег почти непроходимые дебри, прикрывающие путь к храму, чтобы освободить себе место для посадки.

Настя ехала, я шел чуть поодаль.

Священник вышел к нам на встречу.

- Что угодно Принцу Мрака в эту ночь?

- Я хочу вступить в брак с этой смертной. Я знаю, что ты не отказываешь никому.

- Осознаешь ли ты, что делаешь?

Он не добавил свое привычное «сын мой», видно опасаясь называть меня сыном.

- Да.

- Хочешь ли ты этого, дева?

- Да, настоятель Хестес.

- Тогда идемте.

Брачное утро мы провели на берегу дикого озерца, так как после церемонии настоятель тут же выставил нас вон.

Затем я вновь превратился в дракона, а Настасия устроилась у меня на шее. Она меня совершенно не боялось.

Я летел к деду. Мне нечего было делать среди людей. Больше нечего. Я не прошел через обряд полностью, но вовсе не жалел об этом. Благодаря Настасии мне удалось остаться собой, пусть и измененным. Я снова был одним целым, приняв внутренний Мрак в себя.

Деду придется принимать меня таким, какой я есть. Иначе. Я рассмеялся. Пока я не жажду трона, но все может быть.

И еще я надеялся, что один союзник будет у меня и там. Не так ли, мама?

Главное, чтобы мы с женой были счастливы.



Автор: СТЕЙН ДЕВЕТ ([e-mail]).